Маргарет Ронан. ПАЛЕЦ! ПАЛЕЦ!


Когда поднос был готов, Кэрола приняла его из рук миссис Хиггинсон и направилась к холлу.
          – Осторожнее, – крикнула ей миссис Хиггинсон. – Кувшин с молоком полон до краев.
Действительно. Несколько капель уже пролилось на салфетку, но Кэрола не стала задерживаться, чтобы их вытереть. Завтрак запаздывал, и мисс Аманда, находившаяся в постели, наверное, сильно проголодалась. Есть – это единственное, что ей осталось в жизни, как неоднократно заявляла Хиггинсон.
Тень Кэролы осторожно поднималась по лестнице. Тень Кэролы была хорошо сложена, так же как и она сама. Недоставало только белизны кожи, полноты груди и каштановых волос, обрамляющих лицо. С локтями, расставленными в стороны, чтобы удерживать равновесие, тень на стене и девушка сосредоточенно взбирались по ступенькам.
Перед дверью мисс Аманды Кэрола задержалась и поставила поднос на стол. Она начала слегка нервничать. Неуверенной рукой одернула фартучек, пригладила волосы, поправила чепчик. Это был ее первый день. Ее первое место, важно говорила она себе. Уголком фартука она вытерла капли пролитого молока и передвинула кувшин на пятно. Затем, держа поднос одной рукой, свободной собралась постучать в дверь. Но голос изнутри опередил ее:
– Входите! Я вас слышу!
Кэрола неловко открыла и закрыла за собой дверь. Пересекла комнату и поставила поднос на ночной столик. Когда она повернулась к старухе, лежащей под ворохом одеял,  улыбка на ее губах застыла.
Мисс Аманда. Это была мисс Аманда. Она была неправдоподобно толстой, эта старуха. Хуже, чем толстой: раздувшейся. Хиггинсон говорила, что она не встает уже сорок лет. Бледное, как из папье-маше, лицо разлеглось на подушке обескровленными складками. Одеяла образовывали на ней холмы и лощины, и поверх этого гористого пейзажа старуха разглядывала Кэролу глубоко запавшими подозрительными глазами.
– Вы и есть, по-видимому, новая горничная? – спросила она. – Как вас зовут?
– Кэрола, миссис.
– А! – Маленькие глазки не стали веселыми, но уголки рта мисс Аманды слегка приподнялись. На огромном жирном лице родилась улыбка. – Вы очень молоды, не так ли?
Выражение лица, тон голоса, затхлый запах комнаты заставили Кэролу счесть вопрос чересчур личным и коварным. Но в конце концов, это глупо. Старая госпожа просто проявляет любезность. Глядя на желтый квадрат на одном из покрывал, она ответила:
– Мне шестнадцать, миссис.
Мисс Аманда молча размышляла над этим ответом, пока тиканье настенных часов не приобрело иного звучания. Желтый квадрат замерцал перед глазами Кэролы. Если бы она могла, то разместила бы поднос на коленях мисс Аманды, двумя буграми вырисовывающихся под пуховиками. Но именно здесь начиналось странное. Она не могла в одно и то же время думать о подносе и заниматься им. Руки словно онемели, а глаза, вопреки ее воле, оторвались от желтого квадрата и, пробежав холмы и лощины, остановились, наконец, на лице мисс Аманды.
Затем, неожиданно, наваждение рассеялось. Звуки и предметы вернулись.
Желтый квадрат занял свое место на покрывале. Лицо мисс Аманды слегка улыбалось. Кэрола почувствовала одновременно смущение и досаду. Она услышала, что уже в который раз повторяет, как дурочка, слово «завтрак». Она одернула фартучек. Кровь прилила к щекам.
– Простите, миссис, не знаю, что со мной случилось.
Мисс Аманда закрыла и медленно открыла глаза. Казалось, она не слышала извинений Кэролы.
– Да, вы молоды, – пробормотала она. – Не особенно красивы, но молоды. Я в вашем возрасте была красавицей. Волосы черные, цвет лица, как у лепестков. Я получила предложений о замужестве гораздо больше, чем смогла бы принять.
Она ударила по своему неподвижному телу.
– Я была стройненькой и не с такой толстой талией, как у вас.
В складках жира снова появилась улыбка.
– Но я оказалась здесь, парализованная, еще до того, как толком узнала, что значит быть молодой, приятной и здоровой.
Кэрола не знала, что ответить. Она не способна была почувствовать жалость к старухе. В данный момент она испытывала одно желание: поскорее покинуть комнату и вернуться к Хиггинсон на кухню. Боль обручем сдавливала голову, пульсировала в висках. Но мисс Аманда не отпускала ее.
– У вас есть жених, Кэрола?
– Да, миссис.
– Поставьте поднос сюда. Хорошо. Теперь поднимите, пожалуйста, подушки повыше. Да, так. Сейчас намного лучше.
Она откинулась на подушки и томно погладила закругленный бок сахарницы.
– Два кусочка.
Кэрола взяла щипчики, и в этот момент мисс Аманда схватила ее левую руку. Женщины долго смотрели друг на друга: мисс Аманда с лукавой и полной воспоминаний улыбкой, Кэрола, удивленная, с чувством неловкости. Затем жеманно отставленным мизинцем правой руки старуха принялась поглаживать запястье Кэролы. Сверху вниз, снизу вверх. Она нежно ущипнула девушку, и ее улыбка обозначилась яснее. Медленная и тягостная ласка продолжилась. У Кэролы было ощущение, что по руке ползает змея.
– Я не такая, как прочие старухи, Кэрола. – прошептала мисс Аманда. – Мне не достаточно одной пищи. Есть другие вещи, и я о них не забыла, об этих вещах. Поскольку вы молоды, вы считаете, что они принадлежат только вам, но не надо быть эгоисткой.
В заплывших глазках засветилось желание.
– Итак, у вас есть жених. Как его зовут?
– Дональд, миссис.
– Дональд, а? Поговорим о нем. Он большой? Сильный? Очень сильный? Насколько он силен, Кэрола? Расскажите, что он делает, когда заигрывает с вами.
Забыв всякую осторожность, Кэрола вырвала руку. Ей казалось, что ее душат. Она заболеет, если не оставит немедленно кровать, часы, жеманный мизинец, который старуха продолжала держать оттопыренным.
– Убирайтесь, Кэрола, – сказала мисс Аманда. – Приходите за подносом через полчаса.
Спускаясь по лестнице, Кэрола задыхалась от возмущения. Старая ведьма! Ей хотелось завыть, разбить лампочку на лестничной площадке… сделать что угодно, лишь бы хлынули слезы. Дональд! Дональд! Она снова и снова повторяла имя, словно заклинание. Она говорила себе, что ей плевать, если старуха выгонит ее прямо сегодня. Дональд! Дональд!
На кухне она прошла мимо Хиггинсон, толкнув ее и пряча взгляд. Отвернула до отказа кран над раковиной и принялась мыть руки под сильной струей воды.
– Что-то случилось? – спросила Хиггинсон с интересом.
– Ничего, – пробормотала Кэрола.        
– Вы поссорились со старой госпожой? Видите ли, работать на нее нелегко. Нужно держаться настороже. Она странная! До вас здесь перебывало много девушек. Между последней и вами прошло шесть месяцев.
Хиггинсон уселась на стул и продолжила.
– Правда. Некоторые из них – самые молодые – через некоторое время тоже становились странными. Они подражали мисс Аманде, плутовки. Они оттопыривали мизинец, как она, вращали глазами и… иногда говорили, как она. Вас это может напугать. Была тут девушка, примерно вашего возраста. Она копировала старую госпожу лучше всех. Она продержалась около месяца. В один прекрасный день она вышла и повесилась в саду. Никто не понял почему. Она взяла из кухни стул, чтобы дотянуться до самой высокой ветви. Как раз вот этот стул.
Хиггинсон с торжествующим видом постучала по спинке стула.
– Даже полицейские не нашли причины или объяснения. А уж они, проводя расследование, довольно долго проторчали в доме.
Кэрола не отвечала. Она тихо плакала, но не из-за девушки, о которой рассказывала Хиггинсон.
– Ну, да ладно, – вздохнула Хиггинсон, – не забивайте себе голову. Старые женщины есть старые женщины. Нужно слушать их и оставаться спокойной, такова ваша роль. И выключите воду. Еще немного и у вас кожа слезет с рук, так уж вы их трете.
В течение дня мигрень Кэролы усиливалась. Это делало ее рассеянной и нервной. Она вымыла посуду, оставшуюся после завтрака, почистила овощи, прибрала в доме. Наступил полдень. Поднос с ланчем был поднят наверх и унесен обратно. Мисс Аманда едва ли сказала девушке слово. Жалобными глазами Кэрола следила за минутной стрелкой, медленно ползущей по циферблату. Она разбила стакан, забыла наставления Хиггинсон по поводу печной трубы. Когда она собиралась что-нибудь взять, руки вели себя, как два куска тряпки. Четыре часа. Пять с половиной. Шесть. В восемь часов приедет Дональд на лошади, запряженной в двуколку. Он отвезет ее домой. Раскаленные тиски сдавливали ей голову.
– Лучше бы вам думать о том, что вы делаете, девушка, – сказала сердито Хиггинсон.

Кэрола, сжав зубы, взяла поднос из рук Хиггинсон. Она будет осторожной. Она ничего не разольет. Но в комнате ее охватило то же самое чувство немого стыда, и поднос в руках начал дрожать. Мгновение Кэрола надеялась, что старуха заговорит, попытается снова приняться за свою гнусную ласку. И тогда будет подходящий момент и причина наброситься на нее, избить, исцарапать гадкое заплывшее лицо. Она поставила поднос, готовая в любую секунду взорваться. Что с ней происходит? Никогда в жизни не думала она о подобных вещах. И никогда у нее так мучительно не болела голова.
Но обед прошел без происшествий. Кэрола покончила с посудой и ждала на кухне, когда прибудет Дональд. Застегивая пальто, она увидела в окно повозку. Ее жених, лениво развалясь на сидении, кнутом отгонял мух от головы лошади. С удовольствием она вспомнила о его вспыльчивом характере. Он подожжет дом, если она ему все расскажет. Она надела шляпку, и в этот момент прозвенел звонок мисс Аманды. Два раза.
– Это вас, – сказала Хиггинсон. – Лучше подняться узнать, чего она хочет. Не беспокойтесь. Ваш молодой человек подождет. Я скажу, что вас задержали.
Кэрола посмотрела на женщину с отчаянием и вышла. У нее было ощущение, что сегодня она не вынесет больше вида мисс Аманды. Но, добравшись до комнаты, открыла дверь и вошла.
– Вы уходите, Кэрола? – мягко спросила мисс Аманда. – Ну конечно! Как я глупа. Вас кто-то ждет, не так ли? Я увижу его в окно, когда немного приподнимусь. Ага, вот так. Это ваш Дональд?
– Да, миссис, – быстро ответила Кэрола. – Вы что-то хотели?
Она подумала: «Если вы мне скажете еще слово, я ухожу. Я расскажу Дональду, и ноги моей здесь больше не будет».
Но мисс Аманда ограничилась просьбой:        
– Прежде чем уйти, уберите, пожалуйста, одну из подушек. Чересчур высоко, чтобы спать.
Кэрола могла бы не поверить. Она могла бы убежать в этот момент подальше от тиканья фарфоровых часов и от подвижных рук старухи. Но голос мисс Аманды был печальным и жалобным, каким имеет право быть голос старой женщины. И Кэрола приблизилась к кровати, чтобы сделать то, о чем ее просили.
– Так лучше, – сказала мисс Аманда, – намного лучше.       
Внезапно руки старухи вцепились в плечи Кэролы, заставив ту сесть на постель и притянув так близко, что лицо девушки оказалось в нескольких сантиметрах от ее собственного. Эти руки были очень сильными. Даже одна из них способна была удержать Кэролу. Мигрень проникла в мозг маленькой горничной и удвоилась при словах мисс Аманды:
– Нет, Кэрола, вы не пойдете к своему возлюбленному. Нет. Ни сейчас, ни позже. Вы никогда его не увидите, но он не будет разочарован. Поскольку никогда этого не узнает. Да и как ему узнать, если вы даже не Кэрола? Кэролакэролакэрола…
Голос, казалось, исходил из старческих глаз. Он обволакивал и парализовывал Кэролу. Он присоединился к ее страданию, нелепым фарфоровым часам, монотонно отсчитывающим секунды. Она услышала ветер в темноте… и затем старое лицо исчезло, не оставив ничего кроме двух провалов на месте глаз. Только два провала, превратившиеся уже в один зловещий бездонный колодец, который притягивал, и в который она все больше и больше погружалась.
Затем все успокоилось. Боль покинула голову, обернувшись бесконечной слабостью, распространившейся на бедра, голени, ступни. Ее члены протянулись перед ней, массивные, покрытые стегаными пуховиками. Пуховиками, которые, казалось, совсем не имели веса.
Буквально зачарованная, она видела саму себя, в наглухо застегнутом коричневом пальто, встающую с кровати, пересекающую комнату, открывающую дверь и уходящую. Шаги быстро спускались по лестнице, но она не могла последовать за ними. Она даже не могла подойти к зеркалу, чтобы узнать отставлен ли ее палец, как надо. С медленно наползающим ужасом она осознавала, что не может всего этого сделать потому, что не встает с постели вот уже сорок лет и никогда больше не встанет!
Комната завертелась, потом остановилась. Почти сразу она поняла, что и прикованная к постели, вовсе не беззащитна. Шнурок звонка свисал возле изголовья кровати с левой стороны. Отечная незнакомая рука повиновалась ее желанию затрезвонить на весь дом, чтобы остановить шаги, спускавшиеся по лестнице.
Она вспомнила слова, произнесенные старым слюнявым ртом:
«Вас кто-то ждет, не так ли? Я увижу его в окно, когда немного приподнимусь».
И при мысли о Дональде и Существе, завладевшем ее телом, она вцепилась в стойку кровати, приподнялась на подушках и тоже увидела молодого человека. Он был внизу во дворе, полуразвалившийся на сидении тележки, красивый и беззаботный. Его лицо повернулось к свету, упавшему из открытой двери кухни. Он улыбнулся молодой девушке, появившейся в этой двери и направившейся к повозке.
– Ты заставляешь меня ждать, Кэрола, а?        
Она заметила на лице, принадлежавшем ей, улыбку, адресованную Дональду. Она видела, как он подхватил девушку, чтобы посадить рядом с собой. Но не посадил, потому что Кэрола тяжелой рукой распахнула окно комнаты и закричала голосом, который ни разу до этого не слышала:
– Караул!.. Грабят!.. Держите вора!..
Она наклонилась так сильно, что почти висела на подоконнике. Внизу Хиггинсон выбежала из кухни посмотреть, что происходит на втором этаже. Молодая девушка, с застывшим от страха лицом, и Дональд тоже подняли головы. В ее мозгу рождались точные действенные слова. Она хорошо знала, о чем говорить:
– Мои кольца, – орала она Хиггинсон. – Эта девушка взяла мои кольца!
Лицо внизу, принадлежавшее ей, приняло гордый и протестующий вид. Какой бы ни была сила воли мисс Аманды, но тело, которым она сейчас управляла, не имело достаточных для борьбы с Хиггинсон размеров. Оскорбленная кухарка взяла девушку за руку и повела в дом, подальше от Дональда. Какое-то мгновение тот оставался в изумлении на своем сидении. Потом спрыгнул на землю. Его изумление пока еще превосходило зарождавшуюся ярость.
– Я не знаю, что все это значит, – закричал он Хиггинсон, – но вы не уведете ее в дом одну. Я тоже иду.
Его уверенность оказалась преждевременной. Хиггинсон, достигнув кухни, впихнула свою пленницу в дом. Затем, подождав на крыльце Дональда, толчком в грудь вывела его из равновесия. Дверь захлопнулась перед самым носом парня и более не открывалась, несмотря на его разъяренные удары.
Кэрола закрыла окно, чтобы шум ударов звучал не громче стука ее сердца. Она откинулась на подушки и принялась ждать. Хиггинсон усмирила девушку. Теперь она старалась заставить ее подняться по лестнице. Их шаги, неровные и приглушенные, прерываемые шарканьем, приближались к комнате. Наконец, дверь открылась, и Хиггинсон втолкнула пленницу внутрь.
– Вы можете идти, Хиггинсон, я сама улажу это дело.
– Да, миссис. Если хотите, я вызову полицию, но прежде всего, нужно вернуть ваши кольца. Думаю, я могла бы…
– Полиция, – пробормотала Кэрола, – да… полиция. Вызовите ее и возвращайтесь.     – Вы не можете держать меня до бесконечности, вы понимаете, – услышала она Аманду, говорившую ее молодым пылким голосом. – Когда полицейские прибудут, они найдут кольца в той закрытой шкатулке на столе. Они скажут, что вы вздорная старуха, выискивающая повод для скандала, и скорее всего, этим ограничатся. Но в любом случае, они разрешат мне выйти, и я уведу Дональда. Вашего милого драгоценного Дональда!
Она повторила это два раза, приближаясь к кровати. Когда была уже совсем рядом, наклонилась, и последние слова почти выплюнула в старое настороженное лицо.
И словно эта сцена повторялась сотни раз, Кэрола знала, что следует делать. Под юным лицом находилась юная белая шея. Кэрола и не подозревала, что старые руки могут двигаться с такой быстротой и что они как раз того размера, чтобы удобно обхватить горло молодой девушки. Сила пальцев наполнила ее почти непереносимым удовольствием.
Она оставила безжизненное горло только после того, как на лестнице зазвучали шаги. Шаги полицейского, тяжелые и безличные. Некоторое время Кэрола прислушивалась и ждала, потом ее охватил страх. Теперь не только старые ноги были парализованы, но сверх того, она не могла оторвать глаз от своих пальцев, таких могущественных, пальцев, чья крючковатая форма так хорошо подходила к горлу молодой девушки. Девять согнутых пальцев. Десятый жеманно отставлен.
Появлению полицейского на площадке предшествовал голос Хиггинсон. Она ясно слышала его сквозь дверь.
– Наконец-то, – говорила Хиггинсон, – быстро же вы добрались! К несчастью, честные люди должны обращаться к вам, когда оказываются в затруднительном положении. Старая госпожа совсем беспомощна, вынуждена оставаться в постели, и я спрашиваю себя, к чему закон, если не для того, чтобы защищать таких людей, как она? Хотела бы я знать!


Перевод с английского –
Иван Логинов



Комментариев нет :